В одном из недавних номеров «Российской газеты» опубликован очередной комментарий неисправимого оптимиста Михаила Горбачёва. Предлагаю вниманию отдельные выдержки из него. Михаил Сергеевич поныне нигде и никогда словом не обмолвился о своём личном вкладе, внесённом им в своё время в опасные геополитические игры. Это при его активном участии форсированными темпами происходило объединение Германии, это при его поддержке и попустительстве почти полумиллионная группировка (вместе с членами семей) советской (российской) армии поспешно покидали территорию бывшей ГДР, чтобы поселиться в чистом поле, стать поставщиком кадров в криминальные структуры.
http://gazduma.ru/voennoe_delo/5/burlakov/
target="_blank" href="http://www.vremya.ru/2004/156/13/106294.htmll
http://www.vremya.ru/2004/156/13/106294.htmll
target="_blank" href="http://www.rodon.org/other/mgigv/1990_6.html
http://www.rodon.org/other/mgigv/1990_6.html
target="_blank" href="http://www.gorby.ru/default.asp?rubr_id=1
Он">http://www.gorby.ru/default.asp?rubr_id=1
Он сдал всё и всех, что и кого можно было сдать: партию, приведшую его в кресло Президента СССР; бывших союзников по Варшавскому договору и СЭВу… При нём были заложены многочисленные мины под существовавшее тогда мироустройство. Его руками был поставлен жирный крест о договоре о нерушимости послевоенных границ, подписанный в 1972 году руководителями 35 государств, в том числе США. (Из текста договора:
Нерушимость границ
Государства - участники рассматривают как нерушимые все границы друг друга, как и границы всех государств в Европе, и поэтому они будут воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы.
Они будут, соответственно, воздерживаться также от любых требований или действий, направленных на захват и узурпацию части или всей территории любого государства - участника.)

***
… В последние недели в международных делах наблюдается повышенная активность. На франко-британском саммите президент Николя Саркози и премьер Гордон Браун обсуждали идеи реформирования международных организаций.
Президенты России и США Владимир Путин и Джордж Буш, видимо, не хотят оставить своим преемникам неприглядное наследство по центральным вопросам безопасности. Серьезные решения предстоят Евросоюзу и НАТО.
Хочется надеяться, что что-то сдвинется в опасно перегруженном проблемами мире.
Практически все признают, что современный, все более хаотичный мир нуждается в осмысленном регулировании происходящих в нем процессов. Но кто и как будет это делать? Заявившие себя на эту роль продемонстрировали в Ираке, к чему приводят попытки решать международные проблемы силовым способом. "Восьмерка", не будучи международно легитимной, лишь частично годится в качестве регулятора некоторых общих забот. А уж предлагаемая некоторыми претендующими на пост президента США "лига демократии" - это вообще нечто несообразное. Кто и по каким признакам будет отбирать достойных быть членом этой лиги? Нелепость и непригодность такой организации (вроде как взамен ООН) видна уже по одному тому, что, судя по недавней речи Джона Маккейна, за чертой окажутся Китай и Россия.
Порочность и особая опасность самой затеи состоит в том, что миру, совсем недавно вышедшему из глобальной конфронтации, вновь предлагают прочертить гигантскую разделительную линию между "угодными" и "неугодными".
Мою страну собираются зачислить чуть ли не в "государства-изгои". Ее, больше других сделавшую для окончания "холодной войны", обвиняют в "реваншизме", ядерном и энергетическом шантаже, в том, будто она намерена подчинить себе соседей. Навязывается картина, очень далекая от реальных тенденций в отношениях между Россией и другими странами, в том числе соседями.
В последнее время разблокированы политические неувязки с Польшей и Латвией. Россия и Украина ищут взаимодействия в энергетической сфере. Хорошим знаком в отношениях с Грузией явилось возобновление прямого воздушного сообщения. Взаимные интересы слишком значительны, чтобы приносить их в жертву амбициям и историческим обидам. Многое другое также свидетельствует о том, что политика начинает отражать этот факт.
Но это не всем нравится. Среди политиков США стал общепринятым призыв Бжезинского как можно дальше "оттащить" Украину от России - это якобы на пользу демократии. Но где тут демократия, когда Украину буквально волокут в НАТО, несмотря на то, что значительное большинство украинцев выступает против. И американский сенат принимает резолюцию в поддержку "скорейшего вступления".
Такие опасные геополитические игры не имеют ничего общего ни с ответственной политикой, ни с реальными процессами глобализирующегося мира.
… Оторопь берет, когда наука сообщает, что затраты на войну в Ираке сопоставимы с расходами на Первую мировую войну и даже на Вторую. "Война ценой в три триллиона долларов" - так называется книга нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица.
И это когда, по крайней мере, миллиард людей живет на полдоллара и доллар в день.
Но я непоколебимый оптимист. И верю, что у народов и наций хватит здравого смысла, у СМИ - понимания значимости планетарной гласности и своей ответственности, а у государственных деятелей - ума, компетентности, знаний и чувства долга, чтобы взяться наконец за совместный труд по выработке сообща мировой политики на уровне требований ХХI века.

Шквал перемен в Восточной Европе... Конец "холодной войны"... Съезд народных депутатов... СССР: национальный взрыв... Волна шахтерских забастовок в стране... Вывод советских войск из Афганистана... Последняя колония обрела свободу... Встреча Михаила Горбачева с Иоанном Павлом II... Двухсотлетие Великой Французской революции... Возвращение книг Солженицына...

Таковы заголовки популярного советского политического еженедельника, вышедшего в конце декабря 1989 года. Номер был объединен одной темой: "Десять событий года, которые потрясли мир".

Оглавление журнала "Новое время", №52, декабрь 1989

"Одиннадцатым – непредвиденным и печальным – событием стала смерть академика Андрея Сахарова.

Но журнал не успел рассказать и о двенадцатом событии – насильственном свержении коммунистического режима в Румынии, революция в этой стране произошла в дни, когда номер уже был в типографии".

В обзоре публикаций того времени, предлагаемом читателям Радио Свобода, несколько фрагментов из материалов того номера.

Шквал перемен в Восточной Европе

Статья политолога Марины Павловой-Сильванской "Восточная Европа: групповой портрет с СССР":

"К исходу осени было уже неоспоримо, что глубочайший кризис в этой части нашего континента перешел в открытую стадию и стал всеобщим... Восточноевропейские страны уподобились сообщающимся сосудам: массовые движения буквально на лету подхватывали идеи и находки единомышленников. Общем методом нащупывания консенсуса стали "круглые столы". Решила СЕПГ (компартия Восточной Германии. – Ред. ) создать рабочую комиссию вместо подавших в отставку ЦК и Политбюро – несколько дней спустя тот же ход повторила Компартия Словакии. Почти сразу, после того как были взяты под стражу ведущие политики СЕПГ, чехословацкая оппозиция начала размышлять, на какой правовой основе можно привлечь к ответственности в качестве коллаборантов тех, кто дал формальную зацепку для интервенции 1968 года (речь о вторжении советской и союзных армий в Чехословакию для подавления демократических реформ. – Ред. ). Невооруженным глазом видно, что "Новый форум в ГДР" и "Гражданский форум" в ЧССР – политические близнецы. Не менее сходны и шаги по разоружению парамилитарных формирований (рабочей милиции и тому подобного), реорганизации органов государственной безопасности".

Окончание "холодной войны". Рисунок из журнала "Новое время", Москва, декабрь 1989

"Такого вакуума власти за все послевоенное время не переживало ни одно европейское общество. В эти дни политического безвременья​ в Центральной и Восточной Европе международная напряженность на континенте сколько-нибудь заметно не обострилась. Не похолодали наши отношения с США. Напротив, Дж. Буш возвестил конец "холодной войны", а его союзники по НАТО поспешили заверить, что не воспользуются затруднительным положением своего соперника".

Конец холодной войны

Мир в 1989 году стал безопаснее, открытее, разумнее, пишет Галина Сидорова , перечисляя некоторые события, завершившие идеологическое противостояние Востока и Запада.

Вена. 35 европейских стран впервые взяли на себя обязательство привести свое законодательство в гуманитарной сфере, в области прав человека в соответствие с международным.

Лондон. Впервые журналисты европейских государств, США и Канады обсуждали проблемы обмена информацией и нормализации условий работы корреспондентов.

Брюссель. Впервые советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе был принят в штаб-квартире НАТО. Вскоре впервые советские журналисты присутствовали на военных учениях армий стран НАТО.

Впервые министерство иностранных дел СССР представило Верховному Совету отчет о внешнеполитической деятельности правительства. Официально прозвучало покаяние за советское военное вмешательство в Афганистане, за ошибки, допущенные внешнеполитическим ведомством Советского Союза.

Автор завершает статью: "Что, на мой взгляд, не вызывает сомнений, так это универсализация принципов Демократии. Сегодня прогресс любого государства мира – это движение к Демократии, в центре которой стоит Личность, Индивидуальность, Человек, свободно развивающийся и совершенствующийся".

Вслед за этой публикацией – интервью с председателем КГБ СССР Владимиром Крючковым . Он отвечает на вопрос редакции: "Считаете ли вы, что "холодная война" закончилась?"

– Очень хотелось бы ответить, что "холодная война" полностью и окончательно канула в прошлое. Какие-то основания так считать есть, если под этим термином иметь в виду острую форму политической конфронтации. Если же исходить из того, что конец "холодной войны" означает царство полного доверия между Востоком и Западом, то этого пока еще нет. Конечно, доверие – не чисто психологическое понятие, его составляющие различны, многообразны.

Владимир Крючков, председатель КГБ СССР, фото из журнала "Новое время", №52, 1989 год

​Видятся несколько причин тому, что рецидивы "холодной войны" дают о себе знать. Одна из них в том, что открытой гласной политике СССР с ее стремлением к миру Запад не всегда отвечает адекватно. Другая причина заключается в продолжающихся попытках военно-промышленного комплекса и крайне правых сил, безнадежно не приемлющих ничего, что связано с социализмом, дискредитировать советскую внутреннюю и внешнюю политику, развернуть гонку вооружений в новых формах.

Наконец, не могу не сказать, что окончательному погребению "холодной войны" не способствует и деятельность спецслужб, направленная на вмешательство во внутренние дела Советского Союза. Разве миролюбивая политика нашего государства, новое политическое мышление – препятствие на пути добрососедства, разрядки международной напряженности? Если спецслужбы не в полной мере самостоятельны, а они таковыми по идее не являются, то им остается одно – привести свою деятельность в соответствие с реалиями. Но факты, к сожалению, говорят об обратном. Поэтому мы вынуждены принимать необходимые меры в интересах защиты Советского государства.

Как бы парадоксально на первый взгляд это ни звучало, но сегодня наши органы безопасности все чаще пытаются играть роль инструмента укрепления доверия. Поэтому мы будем продолжать усилия как по расширению взаимопонимания между государствами в целом, так и по линии специальных служб.

Демократический переворот

Через первые свободные выборы весной этого года, через парламентаризм и принятие кардинальных законов наше общество вступило на дорогу демократии. Так начинается статья Николая Андреева "Демократический переворот". Демократические преобразования этого года вызвали переворот в умах значительной части соотечественников, заставили пересмотреть многие моральные и идеологические ценности, преобразили политический профиль государства, изменили структуру власти.

Обложка журнала "Новое время", №52, декабрь 1989

​"На общество обрушилась лавина неслыханной и невиданной информации. О прошедшем историческом пути мы узнали почти все. Исключение – информация о деятельности партийных органов. До сих пор тайна за семью печатями стенограммы многих партийных пленумов. Тревожит и другое: деятельность нынешних партийных комитетов все еще прикрывается завесой тайны. Вопросы эти не праздные. Они имеют прямое отношение к тому, насколько демократичные отношения могут установиться в обществе, если его авангард в своей деятельности мало демократичен? Партия претендует на то, чтобы быть руководящей и направляющей силой,
партийные комитеты намерены вырабатывать перспективы развития общества. Но будет ли доверие к этой политике, если она делается за закрытыми дверями? Таинственность, секретность раздражают общество. В результате – слухи, домыслы, предположения. В конечном итоге – недоверие...

Верховный Совет в этом отношении выгодно отличается. "Это гигантский рабочий кабинет с прозрачными стенами, сквозь которые народ видит все, что мы здесь делаем", – сказал народный депутат Евгений Евтушенко.

Общество вошло в непростой период освоения демократических процедур и правил. Прошли иллюзии, что дело обойдется подкрашиванием фасада. Развеялась иллюзия, что можно обойтись сменой кадров. Еще, правда, сильна иллюзия, что дела можно поправить "подтягиванием дисциплины и наведением должного порядка", "поднятием ответственности". Но и она, скорее всего, скоро растает. Свободная личность, свободные условия хозяйствования, свободная мысль – вот здравые основы динамичного общества".

Так писал в конце 1989 года популярный советский политический еженедельник "Новое время".

Недавно президент Грузии Михаил Саакашвили назвал присутствие двух военных баз на территории Грузии "рецидивом холодной войны". Что он имел в виду? Стоит вспомнить, что адаптация соглашения об обычных вооруженных силах в Европе на Стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 г. поставила точку в почти тридцатилетних переговорах, известных в истории как переговоры по разоружению. Разработанная в свое время американскими специалистами доктрина предусматривала сокращение количества размещенного на территории Европы наступательного вооружения (танков, артиллерии, бронетехники, боевых вертолетов и самолетов) двух европейских блоков - НАТО и стран Варшавского договора - и его совместную инспекцию. В 1990 г. был подписан Договор об обычных вооружениях, и в нем обговаривалось сокращение боевой техники обоих военных блоков в общей сложности на 43 тысяч единиц. Но так как вскоре после его подписания распался Советский Союз, возникла необходим адаптировать это соглашение к новым реалиям, что и произошло на Стамбульском саммите в 1999 году.

"Горький вкус" Стамбула

Помню, когда грузинская делегация вернулась из Стамбула, даже не верилось, что Россия пошла на подписание соглашения о выводе в двухлетний срок двух военных баз (вазианской и гудаутской). После расформирования и вывода этих подразделений две оставшиеся на территории Грузии базы лишались главнейшего компонента - аэродромного обслуживания, без которого военные базы, расположенные на территории другой страны, теряют боеспособность. Эту свою ошибку российские власти осознали позже, после того, как две оставшиеся на территории Грузии военные базы оказались фактически в блокаде - перевозить военный контингент, грузы военного назначения и горюче-смазочные материалы по железной дороге никак не получалось. Год назад, после изгнания Аслана Абашидзе, они потеряли морской проход и поддержку местных властей. Российские журналисты, посещавшие в последние месяцы 12-ую батумскую и 62-ую ахалкалакскую базы, отмечали, что базы давно уже живут в режиме вывода - здания и постройки не ремонтируются, сокращено снабжение, военнослужащие работают без особого рвения в почти экстремальных условиях. Зная все это, российские эксперты уже не скрывают, что обе эти базы - два пережитка "холодной войны" - почти небоеспособны, а о том, что их существование что-либо значит для защиты интересов России на Кавказе, и речи быть не может. Тем не менее, определенный риск все же остался - он кроется в деталях. Там иногда, как известно, и прячется дьявол.

Фактор российских военных баз

До тех пор, пока на территории Грузии находятся с неопределенным статусом две группы российских войск, у грузинских властей всегда будет соблазн попытаться сократить существующий в этой стране военный дисбаланс, даже если на это уйдет какая-то часть госбюджета. Россия сохраняет на территории Грузии значительные боевые силы. По данным ГРВЗ за 2004 г., Россия имеет на территории Грузии две военные базы:

12-ая военная база (в Батуми) - 2590 человек личного состава, 70 танков, 80 БМП, 120 артиллерийских установок,

62-ая военная база (в Ахалкалаки) - более 2000 человек, 40 танков, 130 БПМ и до 50 артиллерийских установок.

Знаменательно, что по танкам и бронемашинам российские базы превышают возможности грузинских вооруженных сил. А главное, базы эти вот уже 15 лет находятся на территории Грузии незаконно, в условиях, когда между Грузией и Россией не подписано (по вине последней) соглашение и не обговорены принципы межгосударственных взаимоотношений. При этом стоит отметить, что российский военный контингент в союзнице России, Армении, выглядит гораздо скромнее, если говорить о количестве живой силы и техники: на расположенной в Гюмри 102-ой военной базе находятся 2990 военнослужащих, 74 танка, 148 БМП и 84 артиллерийские установки.

Если учесть, что российские военные базы в Грузии и ее ГРУ (Главное разведывательное управление) сыграли роковую роль в развязывании всех наших конфликтов и свержении Звиада Гамсахурдия, официальный Тбилиси имеет более чем достаточно оснований сократить отставание и нарастить боеспособность собственных сооруженных сил более современной боевой техникой, пока эти базы находятся на нашей территории. Как говорят военные, сократить вероятность риска.

Что будет после вывода российских баз из Грузии?

Как известно, чтобы закрыть две военные базы и подготовить для них соответствующую инфраструктуру на российской территории (правда, чаще говорят о Южном Кавказе), Россия требует от грузинских властей четыре года. Но Россия ставит Грузии еще одно условие - на территории Грузии не должны быть расположены войска других стран и НАТО. Такое требование, с одной стороны, недипломатично, а с другой - выглядит инфантильно. Это все равно, что требовать у соседней страны соблюдать нейтралитет, не устанавливать дипломатических отношений с какой-то страной, не принимать закона, который почему-либо не нравится тебе, и т.д. Но ответ Тбилиси на этот мессидж не менее инфантилен: власти Грузии заявляют, что после того, как с ее территории уйдут российские базы, войска других стран здесь расположены не будут. Это неискреннее заявление. Ведь Грузия, стремящаяся в НАТО, никогда не сможет отказать Вашингтону - главному паровозу этого стремления - в статусе базы для какого-либо воинского подразделения. Тем более, что уже существует договор с организацией Североатлантического блока, предоставляющий военному командованию НАТО право использовать воздушные, сухопутные и морские коммуникации Грузии для переброски военных грузов в Афганистан. Трудно поверить, что страна, пославшая в Ирак уже более 800 военнослужащих, страна, где вот уже четыре года американские и турецкие военные инструкторы тренируют элитные подразделения, откажется предоставить свои территории военным силам своих стратегических партнеров только для того, чтобы не раздражать Россию. Если в свое время этого не сделало даже враждебное демократии правительство Узбекистана, не поступившись прагматическими соображениями (опасаясь распространения исламского фундаментализма), почему же Грузия должна стать исключением - опасность терроризма здесь меньше, что ли, или ее бюджету повредит лишняя масса зелененьких?

Разумеется, в случае вывода российских баз Грузия при первой же возможности предоставит свою территорию какой-нибудь стране - члену НАТО. И сделает это так же демонстративно - на фоне знамен, музыки и чувствительных песен, как две недели назад в Тбилиси принимали президента Соединенных Штатов Джорджа Буша.

Данная статья подготовлена в рамках работ по гранту РГНФ «Социокультурные аспекты национальной безопасности Российской Федерации».

Противоречия интересов, доходящие иногда до соперничества на грани войны, - естественное состояние межгосударственных отношений. Но качественное отличие холодной войны заключалось в том, что за этой самой гранью возникала угроза не только взаимного гарантированного уничтожения, но уничтожения всей мировой цивилизации.

В недавно вышедшей в России книге Оливера Стоуна и Питера Кузика «Нерассказанная история США» приводятся слова известного американского историка Артура Шлезингера, который предположил, что через сто лет люди сочтут холодную войну странной и непостижимой… Наши потомки, скорее всего, поразятся несоответствию между причинами холодной войны и связанной с ней готовностью двух великих держав к взаимному гарантированному уничтожению. И если сегодня мы вновь заговорили о холодной войне, это лишь свидетельство того, что уроки истории никого не учат.

Гонка вооружений и ее правила

После окончания Второй мировой войны между СССР и США не было разногласий, провоцирующих готовность к взаимному уничтожению, как нет их и сейчас между Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Но холодная война случилась. Почему? Совпало три основных фактора.

Первый. Перспектива сворачивания военной промышленности вызывала в США страх перед возвратом Великой депрессии. Для поддержания военного производства необходим был внешний враг.

Второй. Ядерная бомба породила уверенность в подавляющем военном превосходстве над всем миром и мотивировала политику с позиции силы.

Третий. Президент Трумэн, не будучи в себе уверен, шел на уступки антисоветским силам и военным, считавшим возможным не только открытый ядерный шантаж, но и ядерные бомбардировки.

Этих факторов хватило, чтобы за пару лет развернуть антикоммунистическую и милитаристскую истерию. Попытки Соединенных Штатов ограничить зону советского влияния вопреки достигнутым договоренностям о послевоенном устройстве мира вынудили Москву к ответным шагам. США в полной мере использовали ядерный шантаж, а после создания ракетно-ядерного оружия в СССР холодная война закрепилась на прочном фундаменте взаимного гарантированного уничтожения.

Наиболее опасным был начальный период. Военные и с одной, и с другой стороны рассматривали ядерное оружие как обычное, но очень мощное. Поэтому, несмотря на ужасающие последствия бомбардировок Японии, его применение предусматривалось в стратегическом планировании. Соединенные Штаты имели тогда подавляющее преимущество и по количеству ядерных боеголовок, и по средствам их доставки. Начиная с Берлинского кризиса американские генералы не просто были готовы на ядерный удар, но и оказывали определенное давление на руководство страны. Генерал Макартур, командовавший американскими войсками на Корейском полуострове, предлагал нанести удар либо по городам Северной Кореи, либо по Кремлю. Он обозначил новый подход - применение ядерного оружия в случае неудачного ведения боевых действий, который был положен Североатлантическим альянсом в основу ядерного планирования. В частности, Вашингтон сделал ставку на тактическое ядерное оружие.

Доктринальные положения предполагали его применение в Европе лишь в крайнем случае, когда поражение становилось неотвратимым. Но более глубокий анализ показал, что такой подход нереален. В случае военного конфликта тактическое ядерное оружие неизбежно стало бы применяться в самом начале конфликта, что с высокой вероятностью влекло за собой полномасштабное применение и стратегического ядерного оружия.

Понимание опасных последствий неравенства потенциалов противостоящих группировок в конце концов привело к разработке Договора об ограничении обычных вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ). Однако подписан он был тогда, когда уже начал терять актуальность, а с середины 1990-х гг. документ использовался для политического давления на Россию, что и привело к отказу Москвы от договора.

Стремление к превосходству не только обычных вооруженных сил, но ядерных вооружений на европейском ТВД (театре военных действий) привело к тому, что СССР развернул значительное число подвижных ракетных комплексов средней дальности. Однако Соединенные Штаты нашли простой и эффективный ответ - разместили в Европе незначительное число ракет «Першинг-2», имевших высокую точность и малое время подлета до Москвы. Сложилась реальная возможность нанесения обезглавливающего удара. Этого оказалось достаточно, чтобы вынудить советское руководство подписать договор, по которому ракеты средней дальности уничтожались не только в европейской части, но и по всей территории страны, в целом, как класс ракет. СССР пришлось ликвидировать в три раза больше ракет, чем США. Огромные средства были затрачены впустую.

Что касается стратегических ядерных вооружений, значительное воздействие на гонку вооружений оказал подход американского президента Эйзенхауэра. Будучи трезвым политиком, знающим реальность войны и имевшим опыт союзнического взаимодействия с советскими войсками, он считал, что главное - обеспечить количественное и качественное превосходство над противником. Появление ракетного оружия, первоначально средней дальности, за счет развертывания в Европе и Турции позволило существенно дополнить возможности авиации по нанесению ядерного удара. Фактически фундамент Карибского кризиса был заложен в период президентства Эйзенхауэра.

Во время Карибского кризиса пришло понимание опасности политики ядерного устрашения, соответствующей приемам уличных хулиганов, - «взять на испуг». В этот период еще не было технических возможностей предотвращения несанкционированных пусков ракет. «Испуг» же мог проявиться на уровне младшего офицера, имеющего техническую возможность самостоятельно применить вверенное ему ядерное оружие. Примечательно, что в Карибском кризисе фактор ядерного сдерживания оказался действенным, при том что потенциал США в 10 раз превышал советский. И это тоже урок, который забывать не стоит. Критерий неприемлемого ущерба, обоснованный Макнамарой, был предназначен для других государств. Для себя, судя по всему, Соединенные Штаты определили неприемлемый ущерб на уровне недопущения ни одного ядерного взрыва на своей территории.

Важно не забывать и еще один поучительный момент. Москва помимо ракет средней дальности тайно дислоцировала на Кубе тактическое ядерное оружие. Но скрытность не позволила использовать его сдерживающий потенциал. В результате и президенту Кеннеди, и министру обороны Макнамаре с большим трудом удалось сдержать тех военных и политиков, которые требовали немедленного удара и вторжения на Кубу. Если бы информация о тактическом ядерном оружии была известна американцам, никакое вторжение не могло бы даже обсуждаться. Не в их традициях нести такие людские потери. Отсюда вывод - для достижения цели сдерживания необходимо соблюдать баланс скрытности и демонстративной открытости, когда осуществляются мероприятия по изменению боевой готовности ядерного оружия.

Именно в ходе Карибского кризиса начала вырабатываться практика прямых контактов политиков, приняты конкретные организационно-технические меры по предотвращению ядерной войны. Тот факт, что министром обороны США был Роберт Макнамара, сыграл огромную роль для дальнейшего выстраивания отношений между двумя ядерными державами. Трезвомыслящий и высокообразованный управленец, Макнамара сформулировал критерии необходимой численности ядерных вооружений, стратегической стабильности и взаимосвязи уровней развития стратегических наступательных и оборонительных вооружений.

Не менее важным было и то, что Джон Кеннеди и Никита Хрущёв, несмотря на давление чрезмерно ретивых политиков и военных, решительно и четко обозначили стремление к надежному миру. В значительной мере благодаря их личным усилиям появилось первое соглашение по контролю ядерных вооружений - Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах.

Карибский кризис дал импульс и в другом направлении. Обе державы выработали определенные правила поведения, позволившие создать систему контроля ядерных вооружений. Первоначально удалось ограничить рост стратегических ядерных вооружений и систем противоракетной обороны, а затем приступить к их сокращению. Этот процесс продолжается, несмотря на текущие проблемы.

Почему мы вернулись в прошлое

Тем не менее, сегодня обе страны подошли к такому уровню отношений, что вновь заговорили о холодной войне. Запад демонстрирует силу (учения вблизи российских границ, переброска дополнительной тяжелой техники в район учений и т.д.), в том числе с признаками ядерного шантажа (перебазирование на период учений стратегических бомбардировщиков в Европу, заявления о возможности размещения американских ракет средней дальности в европейских странах под предлогом якобы нарушения Россией договора о РСМД и т.д.). Москва действует тоже вполне в духе холодной войны, причем некоторые проявления заставляют вспомнить о ее начальной, то есть еще плохо управляемой фазе.

Что же вновь подтолкнуло нас к опасной грани? Не претендуя на полноту ответа, можно высказать лишь ряд предположений. Действуют несколько факторов.

Первый фактор - внешний. США после распада СССР продолжили борьбу за сферы влияния. И это притом что все президенты России обозначали готовность двигаться в сторону сближения с Западом до такого уровня, который не исключал даже обсуждение вопроса о вступлении в НАТО. Однако говорить о настоящем стратегическом партнерстве никто не собирался, отчасти потому что на волне эйфории после «победы» в холодной войне Запад не считал нужным воспринимать Россию всерьез, не веря в перспективы восстановления ее потенциала. При этом, впрочем, открыто поощряли бывших союзников Москвы, которые не уставали говорить о наличии военных угроз с ее стороны. Соединенные Штаты стремились последовательно распространять свое влияние на всем постсоветском пространстве, исходя из того, что традиционное российское присутствие там можно игнорировать.

Вышесказанное не отменяет грубых ошибок, допущенных Россией в отношениях с соседними странами, причем, к несчастью, наиболее провальным оказался курс именно на украинском направлении, которое и стало детонатором нынешнего глубокого кризиса между Москвой и Западом. Россия не смогла ни найти правильных инструментов политики в сопредельных государствах, ни установить баланс между своей естественной исторической ответственностью перед связанными с ней народами и соотечественниками, с одной стороны, и необходимостью поддерживать стабильность у соседей, с другой. И последствия этих просчетов будут долго влиять на и без того сложный процесс становления нового самоощущения России.

И все же политика Соединенных Штатов по отношению к Российской Федерации заложила в российском обществе значительный потенциал антиамериканских настроений, в том числе и среди молодого поколения, не знакомого с атмосферой настоящей холодной войны. И этот потенциал становится востребованным российскими властными структурами в интересах внутренней политики.

Второй фактор - внутренний. Предпринятая в 1990-е гг. попытка сразу шагнуть в демократию и рыночную экономику привела к опасной грани, за которой маячил распад государства. Во власть не только на местах, но и на федеральном уровне хлынул криминал. Наступил момент, когда переход к авторитарным методам управления стал логически обоснованным. Государственность удалось стабилизировать, но укрепление государства, в котором коррупция пустила крепкие корни, одновременно подняло и ее уровень. «Крышевание» бизнеса перешло из рук криминала в руки структур безопасности. «Ручное управление» вошло в противоречие с процессом формирования рыночной экономики. Накопление внутреннего напряжения создало определенные угрозы авторитарной власти. Фактически задавив оппозицию, власть разрушила потенциал политического развития, дав Западу повод беспокоиться относительно возрождения в России авторитаризма. Российский правящий класс, в свою очередь, использовал накопившиеся антиамериканские настроения, стимулировав патриотический подъем на грани национализма и восприятие окружающего мира как враждебного. Действия России по возврату Крыма, ставшие ответом на активную западную политику по поощрению смены режима в Киеве, настолько подняли уровень поддержки власти, что Запад начал опасаться возрождения в России полноценного тоталитаризма. Возник замкнутый круг.

Третий фактор - также внутренний. И в США после Второй мировой войны, и в России сегодня этот фактор связан с оборонной промышленностью. Проблемы, по сути, диаметрально противоположны. В Соединенных Штатах задача состояла в ограничении потенциала оборонной промышленности, но так, чтобы не допустить торможения развития. А в России ставится цель увеличения потенциала оборонной промышленности для развития страны. В 1990-е гг. в России не произошла конверсия оборонных предприятий. Часть из них заняли выжидательную позицию, выкручиваясь разными способами, но теряя квалифицированные кадры, а другая часть выживала на технологиях советского периода, поставляя вооружения и военную технику другим странам. При этом Вооруженные силы испытывали кризис из-за того, что устаревшие образцы вооружения и военной техники составляли 80% и более. Тянуть дальше с началом перевооружения было уже нельзя. Критическая ситуация назрела давно, а решение принято в период мирового экономического кризиса и накануне падения цен на нефть. В результате задачу перевооружения приходится решать с превышением допустимой доли расходов на оборону (в европейских странах НАТО меньше 2% от ВВП). Как известно, в бюджетах развитых государств доля расходов на оборону меньше доли расходов на образование и здравоохранение. Мы же вынуждены обкрадывать социальную сферу в интересах обороны. В этих условиях внешний враг для внутренней политики совсем не лишний. Антиамериканизм стал востребованным, а патриотизм - легко трансформируемым в любовь к власти.

Помимо задачи перевооружения, государство, вероятно, попыталось решить и другую задачу. Приватизированные предприятия, попав в частные руки, стали предметом на торгах недвижимостью, а не производителями товаров и услуг. Государству не удалось решить задачу стимулирования производства ни в малом, ни в среднем, ни в крупном бизнесе, а отсюда и углубление технологического отставания. Тут и возникла надежда на то, что новые технологии могут появиться в оборонной сфере.

Результирующая этих трех факторов привела к ситуации, когда вновь заговорили о холодной войне. Важно, однако, что два из этих факторов имеют внутренние причины. Внешний фактор один - соперничество на постсоветском пространстве. Поэтому есть все основания говорить о полном несоответствии проблем в российско-американских отношениях состоянию взаимного гарантированного уничтожения, характерному для холодной войны.

Как управлять рисками

Мир стал иным, и главные угрозы теперь общие. Обострение отношений между Россией и США ослабляет их возможности по противодействию реальным, а не мнимым угрозам. Однако, к сожалению, опыт показывает, что на практике в большой политике редко преобладают рациональные решения.

Но если исходить из наихудшего сценария развития российско-американских отношений, стоит обратить внимание на две составляющие, которые оформились и поддерживались в ходе холодной войны.

Во-первых, терпимое отношение руководства к представителям интеллектуального класса, которые (по крайней мере в идеале) не подстраиваются под политическую конъюнктуру, не подвержены пропагандистскому давлению и способны критически оценивать действия власти.

Во-вторых, сохранение и приумножение совместного опыта и потенциала в сфере контроля вооружений, который направлен на нейтрализацию главной опасности - готовности к немедленному взаимному гарантированному уничтожению.

Очевидно, что контакты официальных лиц сегодня намного интенсивнее, чем раньше, в том числе благодаря современным средствам связи. Возможно, именно из-за этого появилось впечатление, что руководителям высшего эшелона уже не столь нужны контакты и обсуждение проблем с видными учеными и политиками, да и вообще их роль уменьшилась. Но это ошибочный путь. В непростые для советско-американских отношений времена началась практика Дартмутских встреч и других форм контактов. Они дополняли официальное взаимодействие интеллектуальной составляющей, новыми идеями и нестандартными решениями.

Кроме этого, необходимо учитывать зависимость политических лидеров от ими же во многом сформированных систем. В период нарастания напряженности они оказываются под давлением общественного мнения, ранее созданной атмосферы восприятия врага и патриотического настроя на решительный отпор, военных, мыслящих в категориях готовности к вооруженному конфликту, политических сил, не отвечающих за ситуацию, но демонстрирующих свою решимость и т.д. Все это подталкивает к решениям, имеющим лишь трагический исход. Далеко не всегда находятся такие лидеры, как Кеннеди и Хрущёв, способные остановить трагическую цепь событий. В то же время представители научного мира, неподвластные политической конъюнктуре, в подобных ситуациях действуют активно и способны остановить рискованный дрейф.

Во-вторых, тема контроля вооружений, в первую очередь ядерных, актуальна при любом развитии событий. Опыт холодной войны показал, что пока одна сторона обладает преимуществом, теоретически позволяющим рассчитывать на военную победу, всегда находятся группы, которые пытаются направить политику государства на применение силы, в том числе ядерного оружия.

Потенциальные возможности неядерных средств огневого и радиоэлектронного поражения, кибератак способны создать в ходе военного конфликта условия, мотивирующие применение ядерного оружия первыми. Трудно представить, что какой-либо политический лидер осознанно примет такое решение. Однако Россия и США имеют в своих стратегических ядерных арсеналах ракетные комплексы, готовые к немедленному применению, но уязвимые от первого удара противника. Прежде всего речь идет о наземных комплексах МБР. В критическом положении лидер может оказаться перед выбором - либо применить ядерное оружие немедленно, либо потерять его и потерпеть неминуемое поражение.

Не случайно некоторые специалисты заговорили о необходимости выработки мер, исключающих принятие лидером страны столь ответственного решения по сигналам системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) в сжатый интервал времени (5-10 минут). Фактически речь идет о снижении риска применения ядерного оружия. Однако обсуждаемое решение вызывает сомнение. Так, например, предлагается понизить готовность тех ракетных комплексов, которые уязвимы от первого удара, с тем, чтобы не возникало ситуации, провоцирующей их применение после получения информации от СПРН. Но при этом развиваются неядерные высокоточные средства большой дальности.

На данном этапе, когда Россия и США приводят свои стратегические ядерные вооружения в соответствие с договором СНВ-3, мала вероятность начала переговоров о дальнейшем сокращении стратегических ядерных вооружений, тем более что Россия говорит о необходимости перехода к многостороннему формату сокращения, что в ближайшей перспективе тоже маловероятно. Сказывается и нерешенность проблемы противоракетной обороны. Она выходит за рамки российско-американских отношений, затрагивает и интересы Китая, т.е. оказывает отрицательное влияние на возможность перехода к многостороннему формату сокращения ядерных вооружений.

В то же время задача снижения рисков применения ядерного оружия актуальна для всех ядерных государств и допускает многосторонний формат обсуждения. Первые шаги могут быть простыми и эффективными, последовать со стороны России и США и вполне оказаться приемлемыми для остальных ядерных государств. Это отдельная тема, но подход к ней можно обозначить.

Есть все основания утверждать, что в мирное время принятие осознанного решения о применении ядерного оружия невозможно. Это исключалось даже на пике холодной войны. Если в отсутствие вооруженного конфликта СПРН дает сигнал о ракетном нападении, то это может быть лишь недостоверная информация. Ее причиной могут быть аппаратные сбои, преднамеренные помехи, изменения в состоянии магнитосферы Земли из-за возмущений на Солнце, несвоевременное получение уведомлений о планировавшихся пусках ракет и т.д. В то же время в соответствии с принятыми процедурами подобного рода информация должна быть доведена до высшего должностного лица, имеющего право на принятие решения о применении ядерного оружия. При сохраняющемся состоянии взаимного ядерного сдерживания, дислокации ракет другой стороны на расстояниях с малым подлетным временем решение о реагировании на информацию о ракетном нападении должно приниматься в условиях дефицита времени.

В мирное время, когда внезапный ядерный удар исключен, необходимо избавить высшее руководство от тревожной информации СПРН. Но для этого нужно создать такие условия для персонала, обслуживающего системы предупреждения, которые позволяли бы либо предвидеть появление ложных сигналов, либо предельно оперативно определять причину этого.

Попытка организации такой работы операторов СПРН была предпринята в 2000 г., когда Россия и США подписали Меморандум об открытии в Москве Центра обмена данными (ЦОД) от систем предупреждения о ракетном нападении. В Центре предусматривалась совместная работа американского и российского персоналов с использованием национальных аппаратных средств, а в последующем и вариант их электрического сопряжения. Даже на первоначальном этапе организации работы ЦОД мог бы реально освободить высшее руководство от рассмотрения заведомо недостоверной информации, способной привести к принятию неадекватных решений и применению ядерного оружия. Необходимо вернуться к идеям 15-летней давности, но не останавливаться на них. Обе страны строят системы управления ядерным оружием с использованием космических средств, одновременно выполняющих функции первого эшелона системы предупреждения о ракетном нападении и средств передачи командной информации. Безопасность существенно зависит от надежности космических систем различного назначения. Поэтому совместный мониторинг обстановки в космосе становится объективной необходимостью. Кроме того, с самого начала было бы целесообразно привлечь к работе Центра представителей других государств, например, Китая. А это уже элемент многостороннего режима контроля и предотвращения применения ядерного оружия. От замысла создания Центра обмена данными необходимо переходить к созданию совместного Центра по предотвращению ядерной войны. И если вести речь о снижении в мирное время боевой готовности ядерного оружия, то в первую очередь в интересах использования процесса восстановления боевой готовности для укрепления сдерживающей роли ядерного оружия в период военной конфронтации.

После начала военного конфликта в действие вступают другие факторы, влияющие на возможность применения ядерного оружия. В это время будут приниматься дополнительные меры по повышению боевой готовности ядерного оружия, живучести и его, и системы управления. Важно продумать комплекс мер восстановления и повышения боеготовности, которые могли бы использоваться в интересах сдерживания дальнейшей эскалации конфликта. Для этого такие меры должны быть демонстративными, то есть достаточно открытыми.

Таким образом, создание совместного международного Центра предотвращения ядерной войны заложило бы принципиально новый элемент многостороннего режима контроля ядерных вооружений. Потенциал сдерживающей роли ядерного оружия увеличивается, а риск его применения снижается.

В целом в российско-американских отношениях по-прежнему нет оснований для реанимации холодной войны с балансированием на грани взаимного гарантированного уничтожения. Геополитические интересы при наличии общих угроз имеют четкие границы влияния на процесс ухудшения двусторонней атмосферы. Тем не менее обозначившиеся тенденции не позволяют надеяться на ее скорое оздоровление. Поэтому положительный опыт, накопленный за десятилетия холодной войны, забывать нельзя.

Почему нынешний мир стремительно меняется и уже никогда не будет прежним? Какие уроки человечество сможет извлечь из ошибок прошлого? Каким станет новый технологический уклад мировой экономики? Об этом в ходе дискуссии Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) в Культурном центре ЗИЛ размышлял доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института Европы РАН Юрий Рубинский. Модерировал встречу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель президиума СВОП Федор Лукьянов. «Лента.ру» записала основные тезисы выступления Юрия Рубинского.

Бунт беби-бумеров

Сейчас в Европе и мире происходят тектонические процессы, мало похожие на прошлые потрясения, например на события 1968 года во Франции. Тогда «красный май» стал для всех полной неожиданностью. Есть любопытное совпадение: накануне французской революции 1848 года, переросшей в европейскую «весну народов», в Париже вышла статья «Франция скучает». И перед майскими событиями 1968 года во французской прессе появилась заметка точно с таким же названием.

Детонатором событий мая 1968 года во Франции выступила недовольная образованная молодежь, восставшая против прежнего иерархического уклада жизни. Это был бунт послевоенных беби-бумеров против своих отцов, пытавшихся после Второй мировой войны вновь отстроить старую традиционную Европу. Схожие процессы шли и в США, где студенческие волнения совпали с движением за расовое равноправие и борьбой против войны во Вьетнаме.

Молодежный бунт конца 1960-х годов потерпел поражение, поскольку его не поддержал испуганный средний класс, оставшийся на консервативных позициях. Например, в Париже по призыву президента де Голля на Елисейские поля вышел миллион человек. Кроме того, европейские политические элиты смогли втянуть в свои ряды наиболее активных лидеров протеста.

Совсем по-другому обстоят дела сейчас. Призвать под свои знамена отдельных вожаков бунтующих масс нынешний истеблишмент не способен. Политические элиты под воздействием процессов глобализации давно стали транснациональными и еще больше оторвались от своих сограждан. Кроме того, механизм современной мировой экономики не предусматривает никакой новой позитивной программы.

Те, кого сегодня вынесло на гребень протестной волны (Дональд Трамп в США, Марин Ле Пен во Франции), зачастую сами являются представителями элиты, хотя и позиционируют себя как контрэлиту. Их идеологический фундамент размыт, а предвыборная программа - это своеобразный винегрет из ультраправых и леворадикальных лозунгов.

Сердитые горожане

У современной бунтующей молодежи, послужившей запалом всех «цветных революций», отсутствует как своя реальная программа, так и ясные лозунги и внятная альтернатива. Теперь в процесс сотворения истории втянулись не десятки тысяч, а десятки миллионов людей - помимо молодежи, в протест включился многочисленный средний класс, играющий отныне ключевую роль в общественно-политической жизни.

Причиной послужило то, что этот класс, считавшийся ранее оплотом стабильности, размывается. Это побочное следствие научно-технического прогресса: между различными социальными группами вновь увеличивается разрыв в доходах. Например, в процветающей прежде Европе многие обыватели сейчас признают, что уже в ближайшем будущем они вряд ли смогут поддерживать былой уровень благополучия.

Нынешний средний класс растерян и дезориентирован, и его недовольство канализируется в поддержку идей национализма, ксенофобии и социал-популистской демагогии, а в арабских странах - еще и радикального ислама. Знамение современной эпохи - то, что по всему миру люди обращаются к своему прошлому. По этому поводу есть замечательная цитата из классика: «Когда люди сталкиваются с новым и неведомым, то они в суеверном страхе цепляются за обломки хорошо знакомого прошлого и творят новые акты трагедии будущего в костюмах и декорациях прежних эпох».

Сегодня мир столкнулся с тем, что углубляющееся социальное неравенство вызывает активный протест у широких слоев населения. Управлять этими людскими массами все труднее - по крайней мере, нынешние элиты на это уже неспособны. Методы и правила принятия решений, которые у них сейчас практикуются, непрозрачны, непонятны и совершенно неприемлемы для большинства людей.

Рецидив холодной войны

Вслед за социально-политическими процессами внутри государств сегодня все менее управляемыми становятся и международные отношения. Учитывать массовые настроения сейчас вынуждены не только либеральные демократии западного образца, но и одиозные авторитарно-тоталитарные режимы. Мировая политика стала менее предсказуемой, поскольку многие мотивы тех или иных действий отдельных стран зачастую непонятны их партнерам.

Сейчас мы наблюдаем рецидив прежней холодной войны, но гораздо более опасный и менее управляемый. Противостояние СССР и США, несмотря на Карибский и Берлинский кризисы, происходило по ясным и понятным правилам игры. Из теории игр известно, что любые взаимоотношения между государствами реализуются в трех вариантах: игра с нулевой суммой, когда одна сторона полностью выигрывает, а другая вчистую проигрывает (win-lose); обе стороны выигрывают, но в разной степени: одна больше, а другая меньше (win-win); обе стороны полностью проигрывают (lose-lose).

Холодная война в разной пропорции сочетала в себе все эти схемы, и нынешний ее рецидив стремится к тому же. Но мир изменился: если в девяностые годы считалось, что всю систему международных отношений можно выстраивать по принципу win-win, то теперь это совсем не очевидно. Дело даже не в том, что у разных стран различные объективные экономические или геополитические интересы.

Выяснилось, что, несмотря на глобализацию и экономическое единство, нынешний мир разобщен ментально, поскольку одновременно живет в разных эпохах с разными системами ценностей. Сейчас правительство каждой страны пытается показать, что ему никто не может диктовать свои условия, поскольку любые компромиссы собственные граждане просто не поймут и примут за проявление слабости. Кроме того, все опасаются, что, пойдя на уступки по какому-либо вопросу, в дальнейшем рискуют получить более серьезный вызов.

Из-за этого любые попытки заключения пакетных сделок, которые нередко помогали находить приемлемый выход из конфликтных ситуаций в годы холодной войны, теперь безнадежно блокируются. Глобальным игрокам договариваться на условиях win-win очень трудно, совершенно невозможен какой-либо геополитический торг в духе «Сирия в обмен на Украину». Отныне каждый конфликтный узел в международных отношениях имеет свои законы развития, зачастую самые непредсказуемые.

Фото: Zhang Naijie / Xinhua / Globallookpress.com

Зловещая тень 1914 года

Не будем забывать, как более ста лет назад начиналась Первая мировая война, которой, несмотря на все противоречия между великими державами, на самом деле никто всерьез не хотел. Тогда считалось, что мировой конфликт невозможен: во-первых, в условиях торжества научно-технического прогресса воевать просто экономически невыгодно, а во-вторых, все страны накопили так много разнообразного и разрушительного оружия, что никто не решится его применять. Как мы знаем, оба этих довода были опровергнуты дальнейшим развитием событий.

Аргументация столетней давности поразительно похожа на благодушное настроение мировых элит в девяностые годы: холодная война закончена, мир ускоренно глобализируется, развивающиеся страны совершают феноменальный экономический рывок. Но теперь, как мы видим, складывается совсем иной миропорядок, сильно отличающийся от того, к чему многие стремились двадцать лет назад.

Конечно, в том, что холодная война так и не переросла в настоящий военный конфликт, решающую роль сыграло ядерное оружие. Но его прежний сдерживающий фактор уже не очевиден, поскольку атомные военные технологии продолжают расползаться по многим странам, в том числе весьма нестабильным. В мире нарастает новая гонка вооружений, хотя наше руководство заверяет, что не позволит втянуть в нее Россию.

Но проблема не только в нашей стране - во всем мире после Великой рецессии 2008-2009 годов, ставшей «кризисом перепотребления», экономические ресурсы сильно истощились. Темпы роста мировой экономики существенно снизились, и даже есть теория, что мир ждет «вековая стагнация».

Нынешняя напряженность в международных отношениях, возникшая за последние годы, - всерьез и надолго. Потенциально это очень опасная ситуация, поскольку, как и в 1914 году, сейчас в мире накопилось множество различных противоречий, и никто не хочет уступать. Остается только надеяться, что современные политические элиты, в отличие от своих предшественников столетней давности, проявят мудрость, здравый смысл и трезвый расчет, не позволив реализоваться катастрофическому сценарию.

Кризис модели развития

Практически все крупные страны переживают тяжелый кризис прежней модели развития. Например, в США это наглядно показывает нынешняя президентская кампания, когда в числе кандидатов оказались вчерашние маргиналы - ультраправый Трамп и леворадикальный Сандерс. Китай, чье экономическое развитие повторяет «японское чудо» 1960-1980 годов, тоже исчерпал возможность дальнейшего стремительного роста за счет дешевой рабочей силы, импорта технологий и капиталов, а также экспорта товаров.

Фото: David I. Gross / Zuma / Globallookpress.com

Японская экономика уже более двадцати лет не может выйти из тяжелейшей стагнации, а про состояние нынешней России вообще говорить не приходится - и так все ясно. Все эти страны, а также Европа, Индия и Бразилия, находятся на пороге слома старой модели развития, когда правящие элиты настолько оторвались от своих соотечественников, что стали неспособны отвечать на новые вызовы времени.

Сейчас много говорят о так называемой «четвертой промышленной революции», чьи достижения рассчитаны на индивидуального потребителя. Но самое важное для будущего человечества - продолжение энергетического транзита. Первая промышленная революция в Великобритании в конце XVIII века была эпохой угля и пара, вторая революция во второй половине XIX века была связана с электричеством, нефтью и газом, а третьей стала информационная революция второй половины XX века, которая и поныне не закончилась.

Глобальное изменение технологического уклада в каждой стране и в каждом регионе мира будет происходить по-своему. Те государства, которые осуществят этот процесс раньше и успешнее других, в конечном итоге и обеспечат себе ведущие позиции в грядущем мире XXI века.