Фомин Ефим Моисеевич. Защитники брестской крепости. Фото, биография. Брест. Комиссар брестской крепости Полковой комиссар фомин ефим моисеевич

Ефим Моисеевич Фомин
200px
Период жизни	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Прозвище	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Псевдоним	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения
Дата смерти
Принадлежность
Род войск
Годы службы
Звание
Часть	84-й стрелковый полк
Командовал	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Должность	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сражения/войны
Награды и премии
Связи	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
В отставке	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ефи́м Моисе́евич Фоми́н (15.1.1909, Колышки Лиозненского уезда Витебской губернии - 26.6.1941, Брест) - советский офицер, полковой комиссар , заместитель командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной дивизии. Один из руководителей обороны Брестской крепости в июне 1941 года.

Биография

Родился в местечке Колышки Витебского уезда (ныне деревня Колышки Лиозненского района) в бедной еврейской семье (отец - кузнец, мать - швея) . После смерти родителей воспитывался тёткой, потом дядей.

• 1921 - Ученик парикмахера, затем сапожника в Витебске.
• 1922 - Принят воспитанником в Витебский детский дом .
• 1924 - Принят в комсомол .
• 1927-1929 - Псковская окружная коммунистическая партийно-советская школа II ступени .
• 1929 - Коломенская совпартшкола. По окончании работал инструктором Коломенского райкома партии.
• 1930 - Вступил в ряды ВКП(б) .
• 1932 - По партийной мобилизации направлен на партийно-политическую работу в РККА . Секретарь комсомольской организации зенитного полка, политрук роты, инструктор политотдела стрелковой дивизии, военный комиссар стрелкового полка.
• 1938 - Окончил курсы при политуправлении Харьковского военного округа . За отличную учёбу и активную общественную работу получил благодарность от командования, а от политуправления - именные часы с надписью «За особые успехи в овладении большевизмом».
• Август 1938 - Военный комиссар 23-й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии .
• Сентябрь 1939 - В составе дивизии участвовал в походе в Западную Украину .
• Лето 1940 - В составе дивизии вступил на территорию Латвии , находился в Даугавпилсе .
• Март 1941 - По незаслуженному обвинению переведён в Брест на должность заместителя командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии .
• 22 июня 1941 - Возглавил оборону Брестской крепости в кольцевой казарме на участке у Холмских ворот .
• 24 июня 1941 - Заместитель командира штаба обороны крепости.
• 26 июня 1941 - Попал в плен в казармах 33-го отдельного инженерного полка. В плену выдан предателем и расстрелян предположительно у Холмских ворот крепости.

Посмертная реабилитация

В кинематографе

• В фильме «Брестская крепость » (2010) роль Ефима Фомина исполнил Павел Деревянко .
• В фильме «Битва за Москву» (1985) роль Ефима Фомина исполнил Эммануил Виторган .

Документальные фильмы

2010 - документально-игровой фильм Алексея Пивоварова "Брест. Крепостные герои" (НТВ)

Напишите отзыв о статье "Фомин, Ефим Моисеевич"

Примечания

Ссылки

• I.П. Шамякiн (галоўны рэдактар), I.I. Авiн, Г.К. Кiсялёў, Я.В. Малашэвiч i iнш. (рэдкал.). «Памяць. Лёзненскi раён». - Мн. : «Беларуская энцыклапедыя», 1992. - 592 с. - ISBN 5-85700-063-7. (белор.)

Отрывок, характеризующий Фомин, Ефим Моисеевич

Мы двинулись вглубь зала, проходя, стоящие по краям, какие-то огромные белые плиты с выбитыми на них письменами.
– Это не похоже на руны. Что это, Север? – не выдержала я.
Он опять дружески улыбнулся:
– Руны, только очень древние. Твой отец не успел тебя научить... Но если захочешь – я научу тебя. Только приходи к нам, Изидора.
Он повторял уже слышанное мною.
– Нет! – сразу же отрезала я. – Я не поэтому сюда пришла, ты знаешь, Север. Я пришла за помощью. Только вы можете помочь мне уничтожить Караффу. Ведь в том, что он творит – и ваша вина. Помогите же мне!
Север ещё больше погрустнел... Я заранее знала, что он ответит, но не намеревалась сдаваться. На весы были поставлены миллионы хороших жизней, и я не могла так просто отказаться от борьбы за них.
– Я уже объяснил тебе, Изидора...
– Так объясни ещё! – резко прервала его я. – Объясни мне, как можно спокойно сидеть, сложа руки, когда человеческие жизни гаснут одна за другой по твоей же вине?! Объясни, как такая мразь, как Караффа, может существовать, и ни у кого не возникает желание даже попробовать уничтожить его?! Объясни, как ты можешь жить, когда рядом с тобой происходит такое?..
Горькая обида клокотала во мне, пытаясь выплеснуться наружу. Я почти кричала, пытаясь достучаться до его души, но чувствовала, что теряю. Обратного пути не было. Я не знала, получится ли ещё когда-нибудь попасть туда, и должна была использовать любую возможность, прежде чем уйти.
– Оглянись, Север! По всей Европе пылают живыми факелами твои братья и сёстры! Неужели ты можешь спокойно спать, слыша их крики??? И как же тебе не сняться кровавые кошмары?!
Его спокойное лицо исказила гримаса боли:
– Не говори такого, Изидора! Я уже объяснял тебе – мы не должны вмешиваться, нам не дано такое право... Мы – хранители. Мы лишь оберегаем ЗНАНИЯ.
– А тебе не кажется, что подожди Вы ещё, и Ваши знания уже не для кого будет сохранять?!. – горестно воскликнула я.
– Земля не готова, Изидора. Я уже говорил тебе это...
– Что ж, возможно она никогда готовой не будет... И когда-нибудь, через каких-нибудь тысячу лет, когда ты будешь смотреть на неё со своих «вершин», ты узришь лишь пустое поле, возможно даже поросшее красивыми цветами, потому что на Земле в это время уже не будет людей, и некому будет срывать эти цветы... Подумай, Север, такое ли будущее ты желал Земле?!..
Но Север был защищён глухой стеной веры в то, что говорил... Видимо, они все железно верили, что были правы. Или кто-то когда-то вселил эту веру в их души так крепко, что они проносили её чрез столетия, не открываясь и не допуская никого в свои сердца... И я не могла через неё пробиться, как бы ни старалась.
– Нас мало, Изидора. И если мы вмешаемся, не исключено, что мы тоже погибнем... А тогда проще простого будет даже для слабого человека, уже не говоря о таком, как Караффа, воспользоваться всем, что мы храним. И у кого-то в руках окажется власть над всеми живущими. Такое уже было когда-то... Очень давно. Мир чуть не погиб тогда. Поэтому – прости, но мы не будем вмешиваться, Изидора, у нас нет на это права... Наши Великие Предки завещали нам охранять древние ЗНАНИЯ. И это то, для чего мы здесь. Для чего живём. Мы не спасли даже Христа когда-то... Хотя могли бы. А ведь мы все очень любили его.
– Ты хочешь сказать, что кто-то из Вас знал Христа?!.. Но это ведь было так давно!.. Даже Вы не можете жить так долго!
– Почему – давно, Изидора?– искренне удивился Север. – Это было лишь несколько сотен назад! А мы ведь живём намного дольше, ты знаешь. Как могла бы жить и ты, если бы захотела...
– Несколько сотен?!!! – Север кивнул. – Но как же легенда?!.. Ведь по ней с его смерти прошло уже полторы тысячи лет?!..
– На то она «легенда» и есть... – пожал плечами Север, – Ведь если бы она была Истиной, она не нуждалась бы в заказных «фантазиях» Павла, Матфея, Петра и им подобных?.. При всём при том, что эти «святые» люди ведь даже и не видели никогда живого Христа! И он никогда не учил их. История повторяется, Изидора... Так было, и так будет всегда, пока люди не начнут, наконец, самостоятельно думать. А пока за них думают Тёмные умы – на Земле всегда будет властвовать лишь борьба...
Север умолк, как бы решая, стоит ли продолжать. Но, немного подумав, всё же, заговорил снова...
– «Думающие Тёмные», время от времени дают человечеству нового Бога, выбирая его всегда из самых лучших, самых светлых и чистых,… но именно тех, которых обязательно уже нет в Круге Живых. Так как на мёртвого, видишь ли, намного легче «одеть» лживую «историю его Жизни», и пустить её в мир, чтобы несла она человечеству лишь то, что «одобрялось» «Думающими Тёмными», заставляя людей окунаться ещё глубже в невежество Ума, пеленая Души их всё сильнее в страх неизбежной смерти, и надевая этим же оковы на их свободную и гордую Жизнь...
– Кто такие – Думающие Тёмные, Север? – не выдержала я.
– Это Тёмный Круг, в который входят «серые» Волхвы, «чёрные» маги, денежные гении (свои для каждого нового промежутка времени), и многое тому подобное. Проще – это Земное (да и не только) объединение «тёмных» сил.

Еврейские глаза, советское воспитание… Комиссар Фомин…Его любимой песней была песня из фильма «Дети капитана Гранта» И когда становилось тяжело на душе, он напевал «Капитан, капитан, улыбнитесь…»… Черноволосый молодой мужчина с немного грустным взглядом — таким мы видим полкового комиссара Фомина на фотографии. Он взял на себя руководство обороны Брестской крепости, и защищал ее до последнего… Ему было всего 32, а солдаты считали его своим отцом… Но предатели были всегда…

Сын кузнеца и швеи из маленького белорусского городка Колышки под Витебском, вырос он сиротой. Оставил родственников, приютивших его после смерти родителей и ушел в детский дом. А дальше, классическая история взросления советского паренька того времени…Работа на сапожной фабрике в Витебске, переезд в Псков, продвижение по комсомольской линии. А затем стал Ефим Фомин командиром Красной Армии.

К началу войны он уже был женат и имел маленького сына Юру. 21 июня Фомин собирался в Латвию, чтобы перевезти семью к себе в Брест. Не успел…К счастью его жены и сына, которые успели эвакуироваться из Латвии.

А Фомину пришлось 22 июня стать боевым комиссаром. Он не был классическим бесстрашным героем. И люди знавшие его, не замечали ничего выдающегося и боевого в его лице. Но он был Человеком, который умел отвечать за свои поступки. И еще, ему были дороги его солдаты…

О Ефиме Фомине рассказывается в очерке об истории Брестской крепости:

«Ему было всего тридцать два года, и он еще многого ждал от жизни. У него была дорогая его сердцу семья, сын, которого он очень любил, и тревога за судьбу близких всегда неотступно жила в его памяти рядом со всеми заботами, горестями и опасностями, что тяжко легли на его плечи с первого дня обороны крепости.

Вскоре после того как начался обстрел, Фомин вместе с Матевосяном сбежал по лестнице в подвал под штабом полка, где к этому времени уже собралось сотни полторы бойцов из штабных и хозяйственных подразделений. Он едва успел выскочить из кабинета, куда попал зажигательный снаряд, и пришел вниз полураздетым, как застала его в постели война, неся под мышкой свое обмундирование. Здесь, в подвале, было много таких же полураздетых людей, и приход Фомина остался незамеченным. Он был так же бледен, как другие, и так же опасливо прислушивался к грохоту близких взрывов, сотрясавших подвал. Он был явно растерян, как и все, и вполголоса расспрашивал Матевосяна, не думает ли он, что это рвутся склады боеприпасов, подожженные диверсантами.Он как бы боялся произнести последнее роковое слово — «война».

Потом он оделся. И как только на нем оказалась комиссарская гимнастерка с четырьмя шпалами на петлицах и он привычным движением затянул поясной ремень, все узнали его. Какое-то движение прошло по подвалу, и десятки пар глаз разом обратились к нему. Он прочел в этих глазах немой вопрос, горячее желание повиноваться и неудержимое стремление к действию. Люди видели в нем представителя партии, комиссара, командира, они верили, что только он сейчас знает, что надо делать. Пусть он был таким же неопытным, необстрелянным воином, как они, таким же смертным человеком, внезапно оказавшимся среди бушующей грозной стихии войны! Эти вопрошающие, требовательные глаза сразу напомнили ему, что он был не просто человеком и не только воином, но и комиссаром. И с этим сознанием последние следы растерянности и нерешительности исчезли с его лица, и обычным спокойным, ровным голосом комиссар отдал свои первые приказания.

С этой минуты и до конца Фомин уже никогда не забывал, что он — комиссар. Если слезы бессильного гнева, отчаяния и жалости к гибнущим товарищам выступали у него на глазах, то это было только в темноте ночи, когда никто не мог видеть его лица. Люди неизменно видели его суровым, но спокойным и глубоко уверенным в успешном исходе этой трудной борьбы. Лишь однажды в разговоре с Матевосяном в минуту краткого затишья вырвалось у Фомина то, что он скрывал ото всех в самой глубине души.

— Все-таки одинокому умирать легче, — вздохнув, тихо сказал он комсоргу. — Легче, когда знаешь, что твоя смерть не будет бедой для других.

Больше он не сказал ничего, и Матевосян в ответ промолчал, понимая, о чем думает комиссар.

Он был комиссаром в самом высоком смысле этого слова, показывая во всем пример смелости, самоотверженности и скромности. Уже вскоре ему пришлось надеть гимнастерку простого бойца: гитлеровские снайперы и диверсанты охотились прежде всего за нашими командирами, и всему командному составу было приказано переодеться. Но и в этой гимнастерке Фомина знали все, — он появлялся в самых опасных мостах и порой сам вел людей в атаки. Он почти не спал, изнывал от голода и жажды, как и его бойцы, но воду и пищу, когда их удавалось достать, получал последним, строго следя, чтобы ему не вздумали оказать какое-нибудь предпочтение перед другими.

Несколько раз разведчики, обыскивавшие убитых гитлеровцев, приносили Фомину найденные в немецких ранцах галеты или булочки. Он отправлял все это в подвалы — детям и женщинам, не оставляя себе ни крошки. Однажды мучимые жаждой бойцы выкопали в подвале, где находились раненые, небольшую ямку-колодец, дававшую около стакана воды в час. Первую порцию этой воды — мутной и грязной — фельдшер Милькевич принес наверх комиссару, предлагая ему напиться.

Был жаркий день, и вторые сутки во рту Фомина не было ни капли влаги. Высохшие губы его растрескались, он тяжело дышал. Но когда Милькевич протянул ему стакан, комиссар строго поднял на него красные, воспаленные бессонницей глаза.

— Унесите раненым! — хрипло сказал он, и это было сказано так, что возражать Милькевич не посмел.

Уже в конце обороны Фомин был ранен в руку при разрыве немецкой гранаты, брошенной в окно. Он спустился в подвал на перевязку. Но когда санитар, около которого столпились несколько раненых бойцов, увидев комиссара, кинулся к нему, Фомин остановил его.

— Сначала их! — коротко приказал он. И, присев на ящик в углу, ждал, пока до него дойдет очередь.

Долгое время участь Фомина оставалась неизвестной. О нем ходили самые разноречивые слухи. Одни говорили, что комиссар убит во время боев в крепости, другие слышали, что он попал в плен. Так или иначе, никто не видел своими глазами ни его гибели, ни его пленения, и все эти версии приходилось брать под вопрос.

Судьба Фомина выяснилась только после того, как удалось найти в Бельском районе Калининской области бывшего сержанта 84-го стрелкового полка, а ныне директора средней школы, Александра Сергеевича Ребзуева.

Сержант Ребзуев 29 и 30 июня оказался вместе с полковым комиссаром в одном из помещений казармы, когда гитлеровские диверсанты подорвали взрывчаткой эту часть здания. Бойцы и командиры, находившиеся здесь, в большинстве своем были уничтожены этим взрывом, засыпаны и задавлены обломками стен, а тех, кто еще остался жив, автоматчики вытащили полуживыми из-под развалин и взяли в плен. Среди них были комиссар Фомин и сержант Ребзуев.

Пленных привели в чувство и под сильным конвоем погнали к Холмским воротам. Там их встретил гитлеровский офицер, хорошо говоривший по-русски,который приказал автоматчикам тщательно обыскать каждого из них.

Все документы советских командиров были давно уничтожены по приказу Фомина. Сам комиссар был одет в простую солдатскую стеганку и гимнастерку без знаков различия. Исхудалый, обросший бородой, в изодранной одежде, он ничем не отличался от других пленных, и бойцы надеялись, что им удастся скрыть от врагов, кем был этот человек, и спасти жизнь своему комиссару.

Но среди пленников оказался предатель, который не перебежал раньше к врагу, видимо, только потому, что боялся получить пулю в спину от советских бойцов. Теперь наступил его час, и он решил выслужиться перед гитлеровцами.

Льстиво улыбаясь, он выступил из шеренги пленных и обратился к офицеру.

— Господин офицер, вот этот человек — не солдат, — вкрадчиво сказал он, указывая на Фомина. — Это комиссар, большой комиссар. Он велел нам драться до конца и не сдаваться в плен.

Офицер отдал короткое приказание, и автоматчики вытолкнули Фомина из шеренги. Улыбка сползла с лица предателя — воспаленные, запавшие глаза пленных смотрели на него с немой угрозой. Один из немецких солдат подтолкнул его прикладом, и, сразу стушевавшись, предатель снова стал в шеренгу.

Несколько автоматчиков по приказу офицера окружили комиссара кольцом и повели его через Холмские ворота на берег Мухавца. Минуту спустя оттуда донеслись очереди автоматов.

В это время недалеко от ворот на берегу Мухавца находилась еще одна группа пленных — советских бойцов. Среди них были и бойцы 84-го полка, сразу узнавшие своего комиссара. Они видели, как автоматчики поставили Фомина у крепостной стены, как комиссар вскинул руку, что-то крикнул, но голос его тотчас же был заглушен выстрелами.

Остальных пленных спустя полчаса под конвоем вывели из крепости. Уже в сумерки их пригнали к небольшому каменному сараю на берегу Буга и здесь заперли на ночь. А когда на следующее утро конвоиры открыли двери и раздалась команда выходить, немецкая охрана недосчиталась одного из пленных.

В темном углу сарая на соломе валялся труп человека, который накануне предал комиссара Фомина. Он лежал, закинув назад голову, страшно выпучивостекленевшие глаза, и на горле его были ясно видны синие отпечатки пальцев.Это была расплата за предательство.»

Организатору и руководителю легендарной обороны Брестской крепости было всего тридцать два… И было ему страшно, как всем. Но иначе он не мог… И я рада была узнать, что предатель получил сразу по заслугам… Хотя не вернешь этим большого и светлого человека с чуть грустной улыбкой, который поддерживал себя песней «Капитан, капитан, улыбнитесь…»

Ефим Моисеевич Фомин посмертно награжден орденом Ленина. А главную награду получил его сын Юрий Фомин

киевлянин, кандидат исторических наук, узнав подробности гибели отца:

В 1951 году, будучи студентом, я поехал в Брест с надеждой узнать что-либо об отце. В военкомате мне показали окружную газету “Во славу Родины” с материалами об обнаруженных в развалинах крепости останках 34 советских воинов, их оружии и вещах. В командирской сумке был найден частично сохранившийся приказ по крепости от 24 июня 1941 года, где в числе руководителей обороны был назван полковой комиссар Фомин.
Из редакции названной газеты мне сообщили адрес одного из защитников Брестской крепости, бывшего писаря штаба 84 стрелкового полка А.М. Филя, проживавшего в Якутии. Я послал ему письмо и в январе 1952 года получил ответ. А.М. Филь рассказал, что сражался в крепости под командованием комиссара Фомина, ему известно, что контуженый комиссар с несколькими бойцами был схвачен фашистами и казнен.»

№70. Письмо рядового писаря штаба 84 сп Александра Митрофановича Филя Юрию Ефимовичу Фомину — сыну Ефима Моисеевича Фомина.

Тов. Фомин Ю.Е.

Если Вы сын Ефима Моисеевича Фомина, прошу Вас перед чтением письма моего, встаньте. Пусть светлой памятью в Вашем сыновнем сердце встанет образ честного воина, мужественного защитника земли русской, героя Отечественной войны с черными силами врага, бесстрашного руководителя героической обороны крепости Брест-Литовск в июне 1941 г….

Полкового комиссара Фомина Ефима Моисеевича я знаю по службе в 84 сп, 6 с.к.д. Когда он прибыл к нам, я уже служил при штабе части. Ниже среднего роста, плотный, свежевыбритый, румяный, он с первых дней своим вниманием к каждой мелочи, к самому незначительному недостатку, своей отзывчивостью и простотой приобрел доброе имя красноармейской среды — «отец». К его помощи, без робости в сердце, прибегали все члены большого коллектива. Ефим Моисеевич был всегда среди бойцов. Я не помню такого дня или вечера, когда бы он не побывал в подразделениях в свободное время от занятия. Я не помню такого случая, чтобы комиссар не удовлетворил просьбу обратившегося. Строгость и доброта, требовательность и практическая помощь — были его повседневным распорядком воспитания личного состава части. До позднего часа (до отбоя) комиссар Фомин — «отец» — переходил из расположения своего подразделения в другое, беседовал на различные темы личной жизни, военной, интересовался запросами, желаниями бойцов, рассказывал истории былых походов Красной Армии, разъяснял политику врагов, призывал к учебе, бдительности и верности присяге. Иногда в тесном кругу собравшихся бойцов вел беседы, как говорят, «задушевные» на различные интимные темы, веселил и шутил. Очень часто бывал в расположении штабных работников, которые жили на одном с ним этаже, по одному с ним коридору. Когда в беседах о родных бойцы-штабисты (в том числе и я) вспоминали о детях и женах, комиссар Фомин (как сейчас помню), сидя на койке, потупил взор, по тотчас, улыбнувшись, поддержал разговор рассказом о своей семье, которая находилась в Латвийской ССР. Если это Вы — его сын, то он очень много рассказывал о Вас. Тогда он говорил о сынишке забавном, хорошем, которого он очень любил.

До последнего дня перед войной он жил в крепости, в своем кабинете, на втором этаже. Если Вы были там, в крепости, то должны припомнить…

21. VI.41 г. по приказу командования Зап. ОВО части 6 и 42 сд были выведены на полигон, для учений на рассвете 22.VI.41 г. в отборном составе. Командир части майор Дородных выехал с батальонами в 22.30 из крепости. Комиссар Фомин Е.М. отправился на вокзал для поездки за семьей. В связи с выездом на учения зав. делопроизводством техн. инт. 2-го ранга Невзорова П., я остался по приказу командования исполнять должность зав. делопроизводством. В этот вечер, тихий и теплый, в крепости демонстрировались кинофильмы «4-й перископ», «Цирк», «Руслан и Людмила» и др. В здании гарнизонного клуба (у развалин Белого дворца войска польского), где демонстрировался кинофильм «4-й перископ», перед началом сеанса комиссар Фомин провел короткую беседу о содержании фильма, указав на подлые происки врагов социалистической Родины, после чего в окружении бойцов стоял возле клуба, как бы продолжая начатую беседу перед зрителями. Уходя от клуба, комиссар простился с бойцами, заявив, что он бы продолжил беседу, но служебный долг требует от него отъезда на короткое время. Миром и счастьем веяло в этот чудесный вечер. Крепость отдыхала.

Примерно в 1.00 комиссар Фомин вернулся с вокзала. Это было уже начало рокового 22.VI.41 г. Состав штабных работников еще не спал, и он зашел узнать, почему это так. Мы занимались кто чем. Я в тот вечер писал письмо домой и так не закончил, оставил до утра, многие читали книги. На наш вопрос, почему не уехали, комиссар Фомин ответил: «Небольшая странность, даже неожиданность, билеты все проданы». Потом немного пошутил и ушел спать. Мы тоже легли.

На рассвете в 4.00 первый разорвавшийся снаряд попал в маленький дом против госпитальных ворот, а затем… началась война.

В трудные минуты сражений, в кульминационные пункты атак Ваш отец всегда находил слова для сердца русского, советского воина. Как сыну, Вам хочу сказать немного больше обычного рассказа. Ваш отец очень любил человеческую простую жизнь. Он очень любил бойцов, наших советских, и от всего сердца, всеми фибрами души презирал врагов и паникеров. Он страшно ненавидел фрицев и Гансов. Когда ему докладывали о павших бойцах, у него из мужественных глаз полились слезы. Он много раз, применяя все виды тактической хитрости, организовывал прорыв и выход из крепости под своим руководством, но… было невозможно. Наша небольшая группа, почти безоружная, была окружена частями (как я узнал из корреспонденции в 1950 г.) 12-го арм. корпуса врага.

28. VI.41 г. был самым решающим днем и самым страшным днем войны. Немцы бросили на крепость все, что они только могли бросить. В этот день мы находились у того же подъезда, в том же здании, где и писали первый приказ. Я был ранен и находился в обороне у одного из окон здания. Взрывом был обвален потолок здания и меня придавило обвалом, когда я стал помнить себя, то был уже в окружении немцев среди других боевых друзей крепости. Ваш отец, полковой комиссар Фомин Е.М., тогда еще был с капитаном Зубачевым в другом отделении здания. По рассказам очевидцев, комиссар Фомин был без сознания, когда немцы ворвались в занимаемое нами здание. В этот день постигла участь, которая на всю жизнь оставшимся в живых легла черной печатью или лишившая жизнь.

Ваш отец, полковой комиссар Фомин Ефим Моисеевич был первым организатором обороны крепости и до последних минут борьбы верил сам и внушал бойцам победу советского оружия над фашизмом. В последние минуты боя он был в простой красноармейской фуфайке, в гимнастерке со знаками отличия и с пистолетом «ТТ», когда пробегал по линии обороны мимо меня и других боевых товарищей, воодушевляя стоять насмерть. Лицо его тогда уже было бледное. В этот момент я видел его в последний раз, затем последовало то, о чем я писал выше (взрывом он был оглушен и контужен, но скоро пришел в память).

Обычай фашистских извергов снимать головные уборы и сортировать по волосам, стриженных в одну сторону, и с волосами — в другую. Из последующих рассказов в лагере точно было установлено, что полковой отец — Фомин Е.М. был расстрелян фашистами у первого форта по пути через деревянный мост от крепости к гор. Тирасполю. Там был своего рода «сборный пункт», и подлая часть, самая малая из числа проходивших 45-дневный сбор «западников», которые еще 22. VI выбрасывали белые простыни в окна, но были частью уничтожены, из рассказов очевидцев, указала на Вашего отца и его звание. Я точно не могу припомнить, но, может быть, это поможет Вам…

Вечной и светлой памятью будет это, политое чистой кровью верного сына партии и советского народа, место.

Для того чтобы немножко представить Вам, насколько был мужественен Ваш отец, скажу несколько слов второстепенного порядка. С 21.VI вечера до последнего дня обороны бойцы свели по одной «жмени» (так мы говорили тогда) сырого зеленого гороха. Вашему отцу досталась тоже порция, но он отдал ее раненым. Ефиму Моисеевичу разведчики приносили и другие «подарки» (хлеб, булочки), хотя это было в граммах, но он ни разу не съел, а отдавал со словами: «Вы — наша сила, товарищи бойцы, без Вас я не смогу защищать крепость, поэтому делитесь сами и кушайте, будет, обязательно настанет день, когда мы соберемся за круглый большой стол, покушаем и выпьем». У нас не было и воды; пили то, что выпустит товарищ. Так было.

Еще раз прошу извинить, что мало и плохо написал. Вы должны понять меня, что воспоминания пережитого очень… волнует меня, и, несмотря на прошедшие 10 лет, все встает перед глазами волнующее, страшное.

Сегодня память о Ефиме Фомине хранит внук…

Образ Фомина изображен в лучших художественных фильмах об обороне Брестской крепости.

А в самой Брестской крепости, неподалеку от Холмских ворот, прибита мраморная мемориальная доска, на которой написано, что здесь погиб полковой комиссар Фомин. Сюда часто приносят цветы…

Светлая Память этому Человеку…

Победа будет за нами

В моей памяти живет светлый образ моего отца - полкового комиссара - Е.М. Фомина. Он был одним из организаторов и руководителей героической обороны Брестской крепости и погиб в самом начале Великой Отечественной войны в июле 1941 года.
Тогда мне было 11 лет, и мои воспоминания об отце, естественно, связаны с детством. Как все мальчишки моего возраста, я любил играть в “войну” и очень гордился, что отец у меня - военный. Когда мы жили в Харькове, помню, он вырезал для меня деревянную саблю с красивым эфесом. Правда, вскоре она сломалась, и я горько плакал, а отец, утешая, пообещал мне сделать новую и сдержал слово. Будучи в командировках, он привозил подарки, интересные книжки, стремясь привить мне любовь к чтению.

Я мало видел отца дома, особенно в тревожные предвоенные годы, когда мы жили в латвийском городе Даугавпилсе. Он уезжал на работу с рассветом и возвращался поздно вечером, когда я уже спал. Но несмотря на большую занятость, отец интересовался моей учебой в школе и находил время поговорить с учителями.
Мне запомнились аккуратность и требовательность отца к себе. Он всегда был подтянут, по форме одет и побрит. Вместе с тем не был сухим, черствым педантом. Его отличало жизнелюбие. При случае шутил и смеялся, увлекался игрой в шахматы, которую называл “боевой подготовкой”, радовался новой книге, кинофильму, хорошей песне.
Многие сослуживцы отца отмечали его искреннее внимание к людям, да и мы с мамой - Августиной Герасимовной знали, что в любое время к нему мог обратиться с просьбой или за советом красноармеец, командир или политработник. Однажды в Даугавпилсе он узнал, что один боец, родом с Кавказа, очень переживает - заболела мать. Благодаря помощи отца парню предоставили отпуск. Отец всегда стремился ободрить человека, при необходимости помочь ему словом или делом.
В марте 1941 года отец получил новое назначение - на западную границу в Брест. Мы с мамой остались временно проживать в Даугавпилсе. Из писем отца было известно, что и на новом месте службы у него много работы: он стремился вывести свой полк в передовые. Не имея квартиры, жил в крепости, в расположении полка, в служебной комнате, где стояли стол для работы и койка. Отец обещал при первой возможности приехать и забрать нас в Брест.
Последний телефонный разговор с ним состоялся ранним утром 19 июня 1941 года. Мама сообщила, что некоторые семьи военных уезжают из Даугавпилса, спрашивала, что нам делать. Отец ответил: “Поступай, как все...”
Через три дня началась война. Фашисты вторглись в Прибалтику. 25 июня 1941 года мы с мамой при содействии капитана М. Чапенко вместе с другими семьями военнослужащих выехали из Даугавпилса на восток. 3 июля прибыли в город Чапаевск Куйбышевской области, где прожили три тяжелых года войны. Никаких сведений о судьбе отца не было, хотя мама посылала запросы о нем, куда только можно. Позднее, уже в 1942 году, прислали извещение, что он числится пропавшим без вести с сентября 1941 года. Это оставляло надежду, что отец все же вырвался из Бреста, а что дальше - неизвестно. Но мы были уверены: рано или поздно узнаем о судьбе отца. Не такой он был человек, чтобы пропасть бесследно...
В Чапаевске Августина Герасимовна работала на военном заводе, выпускавшем боеприпасы для фронта, а я учился в средней школе. У нас не было квартиры, и мы жили в чужой семье.
Осенью 1944 года нас позвали с собой инвалиды войны, возвращавшиеся со своими семьями из Чапаевска на Украину. Для переезда им дали вагон-теплушку. Мама рассчитывала, что вместе с ними можем доехать до Харькова, где, конечно, никто нас не ждал, хотя мы там жили до войны. Однако по дороге эшелон изменил свой маршрут - не пошел через Харьков, и мы оказались в Кировограде.
Нам дали комнату в небольшом доме, обмазанном глиной, на окраине города. Это было трудное военное время. Отсутствовало электричество, не было запасов топлива, не хватало основных продуктов питания. Мама приобрела маленькую металлическую печку, которая обогревала жилую комнату с глиняным полом, и на ней готовили пищу. Чтобы иметь хотя бы какое-нибудь топливо, она вечерами отправлялась на железнодорожную станцию (меня с собой не брала), ходила по путям, лазила под вагонами и собирала перегар - выброшенный из паровозных топок не полностью сгоревший уголь. А днем она работала продавцом в торговой организации. За добросовестную работу ее наградили медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”.
Августина Герасимовна больше не выходила замуж и всю жизнь посвятила воспитанию сына. Когда в 1948 году, после окончания средней школы, я поступил на юридический факультет Киевского университета, мама следом за мной приехала в Киев. Она не побоялась трудностей, которые встали на ее пути в большом незнакомом городе. В Киеве у нас не было квартиры, не было никого, кто мог бы помочь в устройстве. Мама шла на любую работу, где могли бы дать угол для проживания, чтобы мы были вместе, и я мог продолжить свою учебу.
В 1951 году, будучи студентом, я поехал в Брест с надеждой узнать что-либо об отце. В военкомате мне показали окружную газету “Во славу Родины” с материалами об обнаруженных в развалинах крепости останках 34 советских воинов, их оружии и вещах. В командирской сумке был найден частично сохранившийся приказ по крепости от 24 июня 1941 года, где в числе руководителей обороны был назван полковой комиссар Фомин.
Из редакции названной газеты мне сообщили адрес одного из защитников Брестской крепости, бывшего писаря штаба 84 стрелкового полка А.М. Филя, проживавшего в Якутии. Я послал ему письмо и в январе 1952 года получил ответ. А.М. Филь рассказал, что сражался в крепости под командованием комиссара Фомина, ему известно, что контуженый комиссар с несколькими бойцами был схвачен фашистами и казнен. После этого я обратился в Министерство обороны СССР и другие инстанции с просьбой принять меры для установления судьбы защитников Брестской крепости, в частности, моего отца. Однако мне ответили, что военный округ не имеет возможности проводить раскопки в Брестской крепости.
Как известно, для исследования обороны Брестской крепости много сделал замечательный писатель-фронтовик, лауреат Ленинской премии Сергей Сергеевич Смирнов. Впервые мы увиделись с ним в июле 1956 года в Москве на встрече защитников Брестской крепости, посвященной 15-й годовщине ее героической обороны. Писатель подарил мне свою книгу “Крепость на границе” с надписью: “Сыну героя и руководителя обороны крепости Юрию Фомину на память о нашей встрече и с глубоким уважением к памяти отца-героя. С.С. Смирнов”.
Тогда же я познакомился с приехавшими в Москву участниками Брестской обороны А.А. Виноградовым, П.М. Гавриловым, С.М. Матевосяном, А.И. Семенко и другими, услышал их взволнованные рассказы о героизме защитников крепости. Позже я много раз бывал в Бресте, а в 1979 году ездил туда вместе с Августиной Герасимовной. С сердечной болью смотрели на изуродованные огнем, снарядами и пулями развалины крепости, сквозь красные камни которой, казалось, проступает кровь ее защитников.
На брестской земле и в Киеве было много встреч с участниками обороны крепости, однополчанами моего отца - А.М. Филем, А.С. Ребзуевым, И.Г. Бондарем, А.М. Сурхайхановым и другими. Они рассказывали, что с первых минут боя полковой комиссар Е.М. Фомин стал организатором обороны, проявил исключительное мужество, отвагу, личным примером увлекая воинов на борьбу с врагом.
Героический подвиг комиссара, конечно, не был случайным. Истоки его связаны с жизненным путем отца, к сожалению, коротким, но озаренным верностью идеям свободы и социальной справедливости, преданностью Советской Отчизне. Это подтверждают сжатые факты его биографии.
Ефим Моисеевич Фомин родился 15 января 1909 в местечке Колышки Лиозненского района Витебской области, в бедной трудовой семье. Его родители - отец - кузнец, мать - швея - рано умерли, и он воспитывался сначала у тетки, потом у дяди. С 12 лет начал трудовую деятельность учеником, а вернее, прислугой у кустаря-парикмахера в г. Витебске, затем был учеником сапожника. Воспитывался в детском доме, работал на Витебской обувной фабрике, где в 1924 году был принят в комсомол.
По партийной мобилизации в марте 1932 года отец стал кадровым политработником Красной Армии. Работал сначала в Пскове, потом в Феодосии и Симферополе секретарем комсомольской организации зенитного полка, политруком роты, инструктором политотдела стрелковой дивизии, военным комиссаром стрелкового полка.
В 1938 году окончил курсы при политуправлении Харьковского военного округа. За отличную учебу и активную общественную работу командующий округом в приказе объявил ему благодарность, а политуправление наградило именными часами с надписью “За особые успехи в овладении большевизмом”.
В августе 1938 года был назначен на должность военного комиссара 23- й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии. Вместе с этой дивизией в 1939 году принимал участие в освобождении Западной Украины.
Летом 1940 года 23-я дивизия вступила на территорию Латвии и расположилась в Даугавпилсе. Е.М. Фомин, будучи замполитом дивизии, начальником отдела пропаганды, много сил и энергии отдавал воспитанию бойцов и командиров, повышению их боевой готовности. Однако нашлись люди, которые смогли оклеветать отца. В марте 1941 года его перевели в Брест с понижением на должность заместителя командира по политчасти 84 стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии.
Только через много лет, уже в наше время, по ходатайству ветеранов 23-й дивизии, ставшей в годы войны 71-й гвардейской, Министр обороны СССР 8 мая 1991 года отменил пункт старого приказа 1941 года о применении к Е.М. Фомину незаслуженного взыскания и восстановил его в должности заместителя командира дивизии. Кстати, при переводе в Брест отец остался в прежнем воинском звании - полковой комиссар, соответствовавшем званию полковника.
Прибыв в апреле 1941 года на новое месте службы в Брест, Е.М. Фомин за короткое время сумел завоевать доверие и любовь бойцов и командиров. Об этом впоследствии вспоминал его однополчанин А.М. Филь: “С первых дней своим вниманием, своей отзывчивостью и простотой он приобрел в красноармейской среде доброе имя “отец”. К его помощи без робости в сердце прибегали все члены большого коллектива. Строгость и доброта, требовательность и практическая помощь были основными методами его работы по воспитанию личного состава”.
На рассвете 22 июня с первыми разрывами вражеских снарядов в Брестской крепости комиссар Фомин оказался в центре событий. Ввиду отсутствия командиров, он принял на себя командование подразделениями, находившимися в казарме, и приказал бойцам занять оборону в районе Холмских ворот цитадели. Попытка гитлеровцев прорваться через эти ворота была отбита. После этого он организовал контратаку против отряда немцев, прорвавшегося через соседние Тереспольские ворота в центре крепости. В результате этот отряд был разгромлен и отброшен. Первый успех окрылил защитников цитадели.
Чтобы бойцы видели в своих рядах еще одного старшего командира, он приказал комсоргу полка С.М. Матевосяну надеть его запасную гимнастерку со знаками различия полкового комиссара. По его приказу комсорг пытался прорваться из крепости на броневике, чтобы связаться с командованием советских войск, но безуспешно. Фашисты блокировали все выходы из крепости.
Комиссар Фомин участвовал в боях с гитлеровцами, нередко сам возглавлял штыковые атаки, увлекая бойцов личным примером. В то же время он понимал, что разъединенные группы из разных воинских частей не смогут долго сопротивляться превосходящим силам фашистов, поэтому стремился объединить всех защитников крепости. 24 июня 1941 года по его инициативе и с его активным участием в перерыве между боями в одном из казематов собрались на совещание командиры отдельных групп, сражавшихся в цитадели. Они решили вопрос об объединении в сводную группу и создании единого командования и штаба обороны. Командиром был назначен коммунист, участник гражданской войны, капитан Зубачев И.Н., а его заместителем стал полковой комиссар Фомин Е.М. Эти меры способствовали повышению организованности и усилению стойкости обороны цитадели.
Вместе с капитаном Зубачевым отец руководил боевыми действиями организованного прорыва из окружения, однако они были безуспешными. Силы защитников крепости, не получавших ниоткуда помощи, таяли, и их положение становилось все более тяжелым.
Фашисты блокировали все подходы к реке Мухавец, омывающей крепость. В результате этого защитники крепости (а среди них много раненых) жестоко страдали от жажды. Не было воды, продовольствия, медикаментов, иссякли боеприпасы. Однако герои держались до последнего патрона, до последней капли крови.
По словам оставшихся в живых защитников крепости, комиссар Фомин в невероятно трудных условиях проявлял волю и выдержку. Недаром называли его душой обороны. Когда один из бойцов сказал, что последний патрон оставит себе, отец возразил: “Мы можем умереть и в рукопашной схватке, а патроны расстреляем в фашистов”. Тех, кто падал духом, он убеждал, что бесцельная смерть, самоубийство - это трусость, жизнь надо целиком отдать борьбе с лютым врагом.
Наравне со всеми комиссар Фомин страдал от жажды и голода и не допускал, чтобы ему оказывали какое-нибудь предпочтение. Фельдшер С.Е. Милькевич однажды принес комиссару немного мутной воды, которую с трудом собрали в выкопанной под полом яме. Отца уже несколько дней мучила жажда, но он сказал: “Вода - только для раненых”. Когда его ранило в руку, он спустился в подвал, где несколько раненых ожидали перевязки. Фельдшер бросился к нему, однако отец сказал: “Сначала их”, - и стал ждать своей очереди. Разведчики приносили комиссару хлеб и галеты, найденные у убитых гитлеровцев, а он отдавал раненым, женщинам и детям, находившимся в подвалах.
В редких перерывах между боями Ефим Моисеевич стремился сердечным словом подбодрить бойцов, внушал им веру в нашу победу над врагом, призывал до конца выполнить свой воинский долг.
Во время одного из штурмов гитлеровцы захватили небольшую группу измученных, полуживых солдат, среди которых был отец. Они опознали его и расстреляли у крепостной стены. Как вспоминал участник обороны Абдуллаев Д.А., комиссар успел крикнуть бойцам: “Не падайте духом. Победа будет за нами”.

...Я смотрю на портреты моих отца и матери и часто мысленно обращаюсь к памяти о них. У меня были очень хорошие родители. И хотя прошло уже много лет, как их не стало, я постоянно помню, люблю их и горжусь ими. Они для меня - яркий пример на всю жизнь. Я всегда стремился быть достойным их. Хочется, чтобы так поступали мои, уже взрослые, сын, дочь и подрастающий внук.
Для меня близки и дороги идеалы свободы и социальной справедливости, за которые сражались и трагически погибли мой отец и его соратники. Они не искали наград и славы и погибли ради жизни на земле.

Биография

Родился в местечке Колышки Витебского уезда (ныне деревня Колышки Лиозненского района) в бедной еврейской семье (отец - кузнец, мать - швея). После смерти родителей воспитывался теткой, потом дядей.

• 1921 - Ученик парикмахера, затем сапожника в Витебске.
• 1922 - Принят воспитанником в Витебский детский дом.
• 1924 - Принят в комсомол.
• 1927-1929 - Псковская окружная коммунистическая партийно-советская школа II ступени.
• 1929 - Коломенская совпартшкола. По окончании работал инструктором Коломенского райкома партии.
• 1930 - Вступил в ряды ВКП(б).
• 1932 - По партийной мобилизации направлен на партийно-политическую работу в РККА. Секретарь комсомольской организации зенитного полка, политрук роты, инструктор политотдела стрелковой дивизии, военный комиссар стрелкового полка.
• 1938 - Окончил курсы при политуправлении Харьковского военного округа. За отличную учёбу и активную общественную работу получил благодарность от командования, а от политуправления - именные часы с надписью «За особые успехи в овладении большевизмом».
• Август 1938 - Военный комиссар 23-й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии.
• Сентябрь 1939 - В составе дивизии участвовал в походе в Западную Украину.
• Лето 1940 - В составе дивизии вступил на территорию Латвии и расположился в Даугавпилсе.
• Март 1941 - По незаслуженному обвинению переведен в Брест на должность заместителя командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии.
• 22 июня 1941 - Возглавил оборону Брестской крепости в кольцевой казарме на участке у Холмских ворот.
• 24 июня 1941 - Заместитель командира штаба обороны крепости.
• 5 июля 1941 - В плену выдан предателем и расстрелян у Холмских ворот крепости.

Посмертная реабилитация

• 3 января 1957 - Указом Президиума Верховного Совета СССР посмертно награждён орденом Ленина.
• 8 мая 1991 - По ходатайству ветеранов 23-й дивизии Министр обороны СССР отменил пункт приказа 1941 года о применении к Е. М. Фомину незаслуженного взыскания и восстановил его в должности заместителя командира дивизии.

Награды

орден Ленина

Звания

полковой комиссар

Должности

секретарь комсомольской организации зенитного полка

политрук роты

инструктор политотдела стрелковой дивизии

военный комиссар стрелкового полка

военный комиссар 23-й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии 1938-1941

заместитель командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной дивизии 1941

Один из руководителей обороны Брестской крепости в июне 1941 года

Биография

Ефим Моисеевич Фомин (15.1.1909, Колышки Лиозненского уезда Витебской губернии - 30.6.1941, Брест) - советский офицер, полковой комиссар, заместитель командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной дивизии. Один из руководителей обороны Брестской крепости в июне 1941 года.

Родился в местечке Колышки Витебского уезда (ныне деревня Колышки Лиозненского района) в бедной еврейской семье (отец - кузнец, мать - швея). После смерти родителей воспитывался тёткой, потом дядей.

1921 - Ученик парикмахера, затем сапожника в Витебске.

1922 - Принят воспитанником в Витебский детский дом.

1924 - Принят в комсомол.

1927-1929 - Псковская окружная коммунистическая партийно-советская школа II ступени.

1929 - Коломенская совпартшкола. По окончании работал инструктором Коломенского райкома партии.

1930 - Вступил в ряды ВКП(б).

1932 - По партийной мобилизации направлен на партийно-политическую работу в РККА. Секретарь комсомольской организации зенитного полка, политрук роты, инструктор политотдела стрелковой дивизии, военный комиссар стрелкового полка.

1938 - Окончил курсы при политуправлении Харьковского военного округа. За отличную учёбу и активную общественную работу получил благодарность от командования, а от политуправления - именные часы с надписью «За особые успехи в овладении большевизмом».

Август 1938 - Военный комиссар 23-й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии.

Сентябрь 1939 - В составе дивизии участвовал в походе в Западную Украину.

Лето 1940 - В составе дивизии вступил на территорию Латвии, находился в Даугавпилсе.

Март 1941 - По незаслуженному обвинению переведён в Брест на должность заместителя командира 84-го стрелкового полка 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии.

22 июня 1941 - Возглавил оборону Брестской крепости в кольцевой казарме на участке у Холмских ворот.

30 июня 1941 - В плену выдан предателем и расстрелян у Холмских ворот крепости, по версии Р. Алиева - в плен попал 26 июня, в тот же день расстрелян юго-восточнее Тересполя.

Посмертная реабилитация

8 мая 1991 - По ходатайству ветеранов 23-й дивизии Министр обороны СССР отменил пункт приказа 1941 года о применении к Е. М. Фомину незаслуженного взыскания и восстановил его в должности заместителя командира дивизии.

В кинематографе

В фильме «Брестская крепость» (2010) роль Ефима Фомина исполнил Павел Деревянко.

Примечания

Воспоминания Юрия Фомина

Светлана Гладыш. Бессмертный гарнизон сражается.

Р. Алиев. Штурм Брестской крепости. - М.: Яуза; Эксмо, 2008.